В 2004-м году, в разгар событий, названных позднее Оранжевой революцией, я взял несколько интервью у различных деятелей культуры, судьба которых была связана с Украиной. Коротич был украинским врачом и поэтом, но попав в Москву в качестве главреда «Огонька», в Украину уже не вернулся. У Тодоровского детство прошло в Одессе, а у Лимонова - в Харькове. Балаян, будучи армянином, с молодости живет в Украине, а Виктюк - на каком-то повороте судьбы тоже безвозвратно оказался в Москве. Всем этим людям были заданы одинаковые вопросы, а ответы, разумеется, у каждого были свои. Наиболее оригинальным, чтобы не сказать странным, был визит к Лимонову. С не в меру шифрующимся контактером было оговорено, что в Москве, на выходе у одной из станций метро, меня встретит человек, который и проведет к писателю. Провожатый был молод; по дороге он рассказал, что у него за плечами небольшой срок за антигосударственную деятельность (какие-то акции в Севастополе, кажется, дело было еще в 90-е). Я с большим интересом его слушал, поскольку вблизи никогда не сталкивался с такими людьми, и тем более это было интересно, что речь шла о Крыме, Севастополе, Украине. Что в действительности думают люди, которые попадают за свою политическую деятельность в тюрьмы, всегда интересно. И тем более это интересно, когда более или менее ясен контекст, то есть ты в определенной степени можешь понять, какие вещи для такого субьекта являются фигурами умолчания, а какие - просто бравадой и шелухой. Шли мы минут двадцать, мой собеседник был довольно откровенен и тем не менее скучен: я не понял ни того, о чем он умалчивает, ни того, о чем он рассказывал. Рассказ был, что называется, невнятным. Любые дополнительные вопросы только расширяли круг невнятностей, и я перестал их задавать. Парень был из круга тех малограмотных, но доверчивых пролетариев, которые, по-видимому, исторически обречены оказываться рядом с теми, кому, как Лимонову, внятности не занимать. Жилище писателя и политического деятеля, к которому мы в итоге пришли, было крайне скромно обставлено. Я даже задавался вопросом, действительно ли он там живет, или это только конспиративная квартира. Вместо штор с карнизов свисали цветистые полотнища, нарезанные из «жатки» (ткани для простыней). Книги стояли на очень простеньких книжных полках. IKEA, если не самодел. Газовая плита, стоявшая на очень небольшой кухне, была очень старой. Интенсивный газовый огонь грел турку с кофе, дно которой было много уже необходимого диаметра, и подставки, используемой в таких случаях, не было. У стола и вообще по квартире - табуретки, а когда стулья - то ни одного с «лицом». Оглянувшись, я задал, сдобрив некоторой легкостью тона, почти бестактный вопрос: на что уходят гонорары популярного писателя, на политическую деятельность в Севастополе? Но ответ был неожиданным: "печатают меня много, но платят всегда с чудовищной задержкой, а в каких-то случаях, которых почти половина, деньги за книги вообще не доходят". В конце беседы, уже после интервью, Лимонов сообщил «севастопольскому узнику», что сейчас собирается приступить к работе над речью к съезду, поэтому тот уже может не возвращаться. В этот миг я по-новому взглянул на внешность Лимонова, старательно подогнанную под Троцкого. «Двойник», в этом своем качестве, выглядел любопытно, даже слегка озадачивал. Но все же эти игры с чужим образом были для меня скорее смешным, чем каким-либо иным обстоятельством (их можно было бы понять, если бы они были частью студенческого капустника, но поскольку у самого Лимонова к этому "переодеванию" было отношение отнюдь не шуточное, нарочитый "маскарад", да еще на седую голову напяленный, действительно озадачивал).
В квартире было холодно. Некоторое количество газовых горелок было включено с целью обогрева воздуха. Общее ощущение безбытности осталось главным впечатлением от этого визита. Уже на выходе я спросил Лимонова что-то о кино (кажется, о фильмах, которые его «зацепили» в молодости). Ответы не запомнил, но одно отложилось ясно: он признался, что не любит Тарковского, от слова «вообще».
Накануне этого визита к «революционерам» (Лимонов всерьез говорил, что он со временем всех пригласит в «Россию Лимонова», совсем недолго осталось ждать) я побывал на подмосковной даче Виталия Коротича. Бывшего украинского писателя, врача и поэта, я застал не сразу - он гулял с собакой. Когды мы вошли в его дом, нас с оператором усадили в прихожей, где было ощутимо тепло. В камине потрескивали дрова, на полу лежали ковры, повсюду стояли кресла и резные стулья. По стенам висели картины, фотографии, сувениры.
Ничего особо примечательного все эти интервьюируемые мною лица не рассказали (так мне тогда показалось, а пересматривать это я не решаюсь). Материал интервью интересен только в сравнительном плане - столь разные это люди, столь непохожие у всех у них судьбы. Казалось невероятным, что все они связаны с Украиной - многоликой и тогда еще целостной страной. И действительно было интересно, что они скажут в столь драматичный момент истории.
Сегодня факт интервью с Лимоновым может показаться странным жестом. Но это сегодня. Несмотря на то что взгляды этого "вечно молодого негодяя" хорошо известны были и тогда, интервью с ним было опубликовано (в переводе на украинский язык) в журнале "Киноколо" ("1+1"), а видео-фрагменты были показаны на главном телеэкране в штабе Ющенко.
505