Кеннет Кларк, британский искусствовед, рассказывая об изменении образа женщины в средневековом искусстве, демонстрирует это на примере скульптуры Св. Модестии. Женщина в скульптурном ряду Шартрского собора (1220г.) изображена с изящным наклоном головы, манерным жестом руки, книгой в руке и скромностью во взгляде.
Кларк считает, что на этой скульптуре едва ли не впервые в западном искусстве представлена изящная женщина. Всего за несколько лет до завершения Шартрского собора женщин изображали совсем иначе: в горельефах другого собора изображение спутниц викингов, направлявшихся в Исландию, напоминало, скорее, совсем древнее, если не первобытное, искусство, чем ту традицию, которая видна, например, в помпейском рельефе "Девушки, собирающей цветы", датируемой I в.н.э.
.jpg)
Вот это скульптурное воплощение чистоты, как выражается Кларк, тем более важно было показать в эпоху, когда зарождался культ куртуазности: святая женщина - изящна, ее жесты - это то, что потом назовут манерностью. Таким образом, мученица Св.Модестия изображена в ХIIIв. скромной, чистой, но вместе с тем и обворожительной дамой, и Кларк подчёркивает, что ее изысканность - осознаваемая ею самой манера, "она могла бы быть дантовской Беатриче".
Это сдвиг. Образ женщины в культуре стал меняться.
Но в том случае, когда женщина становилась символом Свободы и Родины, этот образ претерпевал в дальнейшем некоторые метаморфозы, в которых нельзя не заметить стремление наделить женщину не только изяществом, но и рядом сугубо, так сказать, мужских качеств (или той основательностью, которой отличались женщины, например, у викингов).
Во Львове в Музее этнографии есть интересный экземпляр: скульптура Patrie.
Слово patria имеет в латинском и французском языках устойчивый грамматический род - женский, хотя patria - это, как мне кажется, изменения праиндоевропейского слова pǝtēr - отец. Возможно, это связано с тем, что "Тара" - это имя индоевропейской богини земли, Terra [Mater] у древних римлян - существительное женского рода.
На известной картине Делакруа "Свобода, ведущая народ" (1830) изображена вполне конкретная женщина - прачка Анна-Шарлотта. Она известна тем, что, узнав о смерти своего брата, вышла на баррикады и убила в боях девятерых королевских гвардейцев. Итогом этих сражений был конец режима Реставрации Бурбонов.
Анна-Шарлотта, символизирующая Свободу, изображена во фригийском колпаке - так ходили в Риме отпущенные на свободу рабы. Гражданин в цилиндре слева символизирует французскую буржуазию. Рядом с ним - человек в берете и с саблей в руке: так в 1830г. символически изображен представитель рабочего класса (а не интеллигент, художник или фотограф, как это могло бы быть на советской картине послевоенных лет). Под рукой у рабочего в двууголке - ученик Политехнической школы, который сегодня был бы на месте подростка справа (подросток также в берете, и это тоже вполне конкретный исторический персонаж - Д'Арколь, благодаря мужеству которого была взята парижская ратуша). В ногах у Анны-Шарлотты - голый труп ее брата (раздетый, надо полагать, мародерами, без которых, как намекает Делакруа, не обойдется ни одна битва за Свободу). Справа от него - труп гвардейца, с красивым лицом и выразительными атрибутами королевских войск: Революция беспощадна и непереборчива, одежды сорваны и смяты, уже не-красивы. Две самые важные для нас детали: босые ноги Анны-Шарлотты, символизирущие попрание социальных норм (библейский пророки тоже изображались босыми, как и боги, хотя первоначально босые - это те, у кого отняли обувь, чтобы они не смогли убежать, т.е. это могло быть признаком того, что перед нами просто бывший пленник). У Анны-Шарлотты нагая и грудь - Свобода не носит корсета, то есть это не вельможная дама времен Делакруа.
Французы узнавали в Анне-Шарлотте символ Республики - Марианну. В сентябре 1792 года Национальный конвент постановил, что новая печать государства будет представлять собой женщину с копьем в руке и фригийским колпаком поверх головы. Историк Морис Агульйон (1926-2014) посвятил происхождению и эволюции образа «Марианны» целый ряд детальных работ. С его точки зрения, в состязании символов победила женская аллегория, поскольку обозначала разрыв со старой монархией, возглавляемой королями-мужчинами. До Французской революции образ Франции (как королевства) воплощался в мужских фигурах, что видно в том числе по росписи потолков Версальского дворца. Образ «Марианны» никогда не был постоянным: он менялся, отвечая запросам власти, эпохи, различным сдвигам в ментальности французов. Даже, казалось бы, всегда поднятая правая рука может быть и опущенной (именно этот вариант мы видим на львовской скульптуре). Может показаться, что у нее под рукой пушка, но на самом деле - это оконечность телескопа, версии ХVIIIв., и нет никакой случайности в том, что левая рука опирается на глобус, а не на какое-то оружие. При более детальном рассмотрении становится ясным, что в правой руке, по-видимому, был меч. Второй примечательной деталью является отсутствие фригийского колпака - символа вольноотпущенного раба. Восставшим (рабом) движет не чувство мести за нанесенную обиду, а жажда справедливого будущего. Если на горельефе Рюда (на фасаде Триумфальной арки) фригийский колпак виден не очень отчетливо, то, рассмотрев эскиз к нему, сделанный в 1863г., сомнений не остается: этот элемент прорабатывался скульптором детально, поскольку нес в себе весомый объем символической нагрузки, важной для 1863г., но в последующее время утратившей актуальность.
Босые ноги «Марианны» - Анны-Шарлотты - Свободы остаются босыми и во львовской скульптуре, но одна тонкая деталь отличает эту скульптуру от других изображений: пальцы правой ноги цепляются за выступ поверхности, на которой стоит ступня, будто это не пальцы, а кошачьи лапы с когтями (символизируя звериную и вместе с тем изящную способность ухватиться за любой выступ, необходимость фиксировать себя дополнительным образом; сравните это с тем, как уверенно поставлена выдвинутая вперед ступня на скульптуре Вучетича).
При этом у «львовской» «Марианны» мужская фигура: за вычетом обнаженного бюста, физически - перед нами мужчина. Да и лицо - тоже мужское. Вот такая эволюция образа: если и меч, то с опорой на телескоп и глобус (универсальное знание), и без намека на вчерашнее порабощение и месть за него, но все еще с затоптанными головами жертв/врагов и муже-женским ликом. Праиндоевропейское pǝtēr было словом мужского рода, однако латинское terra, как и затем французское раtrie, имеет уже женский род.
Женщина, ставшая символом Родины, обрела, не потеряв своих природных качеств, признаки цепкого вооруженного мужчины, при этом - ученого-универсалиста. Это и было своего рода отражением итога французского поиска обобщающего образа Patrie.
Этот симбиоз также можно считать признаком подспудного стремления к эмансипации, лишь одной своей частью перекликающегося с мифологическим образом скандинавской воительницы, который во времена сооружения Шартрского собора уже отходил на второй план (согласно скандинавской традиции «… были женщины, которые одевались так, чтобы выглядеть как мужчины, и каждую минуту посвящали упражнениям в воинских занятиях, они не хотели утратить силы своих доблестных мышц и предаться изнеживающей роскоши. <…> Особенно стремились к такому образу жизни те, кто обладал сильным характером или высоким и крепким телом», Саксон Грамматик, историк ХII в.).
529