Телекритика
Прочитав рецензию Андрея Кокотюхи на фильм «Майдан» Сергея Лозницы, я сразу вспомнил, как в 1998 году патриарх российской кинокритики Георгий Капралов (он ездил по миру на кинофорумы и после 80 лет) рассказывал мне, среди всего прочего, о своем более чем 40-разовом пребывании на Каннских кинофестивалях, что некоторые европейские статьи о «Рублеве» Тарковского назывались так: «А не голый ли король?». И все то же о статике и длинных планах. Конечно, «Андрей Рублев» это шедевр, а фильм «Майдан» я таковым назвать не решусь, но один из двух художественных фильмов этого же режиссера, возможно, таковым с течением лет и окажется, поэтому тон и пафос рецензента несколько удивил. От названия статьи, до, собственно, содержания, автора не отпускает главная мысль: фильм снят на экспорт. Отсюда, мол, и качество. Этот подход тоже не нов. И он известен в том числе и по реакции на фильмы тех советских режиссеров, которые были хорошо приняты на Западе. Традиция, как видим, неизбывная. Но эти ли аспекты главные в разборе художественного произведения, если вам задачу поставил не какой-либо ЦК (пусть даже и внутри заидеологизированной головы рецензента засевший), а профессиональное положение?
Хочется напомнить хрестоматийное: критика должна заниматься анализом выразительных средств. Критик должен разобрать архитектуру художественной идеи, вот его задача.
Нельзя без улыбки читать, что критик ждал от фильма «ответов», а там, где он, сам того не ведая, такие ответы дал лучше самого режиссера, считает обнаруженное недостатком фильма: сравнил «Майдан» со скульптурным монументом, что по факту - тонко, но по Кокотюхе - как раз провал. Идея Лозницы якобы то невнятна, а то и проста до неприличия. Дерзкую художественную задачу Лозницы Кокотюха именует наипростейшей. Пастернак ответил и ему:
Есть в опыте больших поэтов
Черты естественности той,
Что невозможно, их изведав,
Не кончить полной немотой.
В родстве со всем, что есть, уверясь
И знаясь с будущим в быту,
Нельзя не впасть к концу, как в ересь,
В неслыханную простоту.
Но мы пощажены не будем,
Когда ее не утаим.
Она всего нужнее людям,
Но сложное понятней им.
Особенно важна последняя строчка. Тут, если иметь в виду контекст разбора фильма «Майдан», уместно заменить «сложное» на «интересное». И вспомнить афоризм о том, что правда скучна и неинтересна. Кокотюха, как и другие зрители, ожидавшие фильм «для себя», а не «для Запада», ждал, видимо, занимательного сюжета, возможно, даже чего-то такого «интересненького», вроде того, что переодетый милиционер носит булочки в палатку «Правого сектора», и камера (вот ее роль!), это подсмотрела. Но Лозница просто слушал «музыку революции», а не искал в ней драму с цепочкой причинно-следственных, или даже парадоксальных, связей. Лозница лепил живописное полотно, во времени и пространстве кадра протяженное, как диорама в музее. Подбирался к «зданию» протеста, с определенных углов просматриваемое как самосозидающийся монумент (в опубликованных в «ИК» рассуждениях Иоселиани о сходстве рассматривания здания собора и подачи жизненной реальности в кадре кинофильма есть любопытное сходство с поэтикой Лозницы, сознательно им исповедуемой, в чем он сам и признается).
Собственно, самым характерным кадром, или эпизодом, фильма является первый, прологовый. Он как бы подает ноту, на которую необходимо настроить зрительское восприятие. Лица людей, стоящих на площади. Много лиц. Казалось бы, мы это могли и сами увидеть, бывая на Майдане, но это не совсем так.
Во-первых, совокупность лиц приближена к нам оптикой таким образом, что на месте события мы вряд ли могли бы их разглядеть во всех физических подробностях. Режиссер долго держит такие планы, ибо хорошо осознает, что только в кино эти лица и можно рассмотреть детально (в реальности мы слишком «заняты», чтобы рассматривать).
Также важна последовательность. Сколь бы ни были узнаваемы и просты кадры - они поданы не столько хронологически или географически, сколько музыкально, создавая своей пусть даже и монотонностью, но все-таки особый ритм. Интересны или не интересны лица, их совокупность - это второй вопрос (хотя что же это за восприятие, когда лицо человека, их множество - не интересны?). Главное, что, начиная формировать рельеф художественной идеи, режиссер дает нам выразительную увертюру: специально «остраняя» (а длительная фиксация камеры на большой группе - и есть та непривычность, которую должно счесть за прием «остранения», который точно по Шкловскому и применен) группу лиц, Лозница дает нам возможность, которую нигде, кроме как в зале во время просмотра фильма, мы иметь не можем: посмотреть на лица в совокупности, в практически целостности, которую подчеркивает звучащий гимн Украины. Со временем этот эпизод, равно как и вся стилистика фильма, будут восприняты ровно так, как то и задумал режиссер, по всем канонам визуального восприятия.
Сегодня же нам, зрителям, которые принимали участие в еще незавершенных событиях, очень сложно настроиться на ту ноту, которую режиссер подает как формообразующую. Сегодня каждый из нас находится на ноте своего и очень специфического, а не исторического, эмоционального модуля восприятия. Понять этот фильм, не прибегая к распознаванию скрытого структурного плана, не удастся. Но наш рецензент не ставит перед собой ни простых, ни сложных искусствоведческих задач. Его «анализ» чрезвычайно прост: «Скажу лише від себе та гранично відверто: якби таке відео у вигляді фільму з однойменною назвою явив світові нікому не відомий початківець із чистими та світлими намірами, воно б не опинилося навіть у мережі. А якби опинилося, зібрало б мінімальну кількість переглядів та лайків».
Во-первых, фильм снят для просмотра на киноэкране, и только увиденный на киноэкране и является тем, чем является. Человек, очевидно, называющий себя критиком, не увидел этого, посмотрев фильм. Замечательное «зрение» у специалиста. И с этим же качеством оптики рецензента, безусловно, связан пошлый финал этого типичного образца «лающей» критики: мол, зрители интернета не откликнулись бы позитивно на фильм.
Вспоминается анекдот о Карузо: певец кому-то не понравился, а когда разобрались, где же именно его слушал тот, кто высказывал недовольство, оказалось, что «Миша напел». Ровно такими же анекдотическими резонерами оказались бы зрители «Майдана», посмотри они фильм в интернете, равно как и критики, которым понимание кинематографа как искусства тоже напели какие-то «Миши».
327